Сергей Лапин: «Находимся в условиях повышенного внимания и контроля со стороны всех»

Слухи о доносе и ход дела

— Публичность уголовного дела скорее помогает или мешает?

— Если честно, больше мешает. Произошедшее для нас было абсолютной неожиданностью, потому что мы всегда старались работать исключительно в правовом поле. Хотя иногда нас и пытались вывести в сферу понятий, традиций и каких-то неправильных обычаев.

В целом по ситуации я бы сказал так: я абсолютно уверен, что ни Борис Исаакович [Шпигель], ни Евгения Григорьевна [Шпигель], ни Антон Александрович [Колосков] ни в чем не виновны. В моем понимании, какой бы информацией следствие ни располагало, избрание такой меры пресечения (содержание под стражей. — Прим. ред.) — неадекватно применительно к людям, которые не обвиняются ни в убийстве, ни в терроризме, ни в измене Родине. То есть они не представляют собой угрозу государству.

В уголовном праве есть два таких критерия — это законность, то есть объективность, и справедливость. Держать их в таких условиях, понимая, что они люди немолодые, с тяжелыми заболеваниями, несправедливо.

— Я так и не понимаю этого момента. У Бориса Исааковича, кажется, часть заболеваний конкретно препятствует содержанию под стражей?

— Что касается заболеваний [Бориса Шпигеля], то, в соответствии с законом, наличие хотя бы одного из заболеваний, содержащегося в утвержденном правительством перечне, является категорическим основанием для того, чтобы человек не находился в следственном изоляторе. Для подтверждения их наличия необходимо пройти специальное освидетельствование. Насколько я знаю, оно завершено, но, по мнению адвокатов, противоречиво, то есть выводы не соответствуют описанию.

Понятно, что и до момента освидетельствования адвокаты ставили вопрос: «Это не рецидивист, а больной человек, не держите его в тюрьме». В конце концов, при избрании меры пресечения необходимо учитывать все обстоятельства, и болезни могут быть не всегда безусловно смертельными, но при этом могут усложнять жизнь человека, влиять на динамику заболевания и создавать угрозу жизни. Но это вопрос справедливости.

Знаете, у нас масса примеров, когда люди совершают миллиардные хищения и содержатся, как я это называю, в «некомфортных» условиях под домашним арестом в многокомнатной квартире. А потом еще и получают небольшой срок за все это дело, а через полгода — условно-досрочное освобождение.

А хотелось бы все-таки, чтобы подход был един для всех. Критерии законности, справедливости и объективности должны быть одинаковыми для всех.

Во время избрания меры пресечения в виде ареста суд откладывал заседание на сутки из-за состояния Бориса Исааковича. Ну что ж такое происходит — это же как-то неправильно, не по-человечески. Еще раз повторяю, мы имеем дело не с рецидивистами, не с убийцами, не с террористами.

— Предлагались ли Шпигелям и Колоскову какие-либо послабления за содействие следствию?

— Мне неизвестно об этом ничего.

Общественная наблюдательная комиссия 12 августа рассказала СМИ о том, что медицинская комиссия провела освидетельствование Шпигеля и пришла к выводу об отсутствии у него заболеваний, противоречащих содержанию под стражей. «Сам Шпигель нам заявил, что врачи признали у него наличие тяжелых заболеваний, включенных в перечень Постановления Правительства РФ № 3, но в заключении написали, что он все равно может содержаться под стражей. Он считает, что это решение незаконно», — передает РИА «Новости» слова одного из правозащитников, посетивших бизнесмена в СИЗО.

— В СМИ также писали о том, что были какие-то вымогательства доли в бизнесе.

— Мутных людей достаточно много, и по рынку они ходят не только фармацевтическому. Предлагают какие-то свои услуги, чтобы решить несуществующую проблему и так далее. Серьезно мы к этому никогда не относились. Мы их выслушиваем, но объясняем, что не видим оснований для сотрудничества. Честно говоря, мне ничего не известно о том, чтобы у нас кто-то что-то вымогал, а уж тем более с условием «иначе вас посадят».

— Но, тем не менее, есть такое мнение, что случилось это все по доносу. Да, это слухи, но упорные слухи. Что об этом думаете?

— Как вы знаете, особенно в первые дни мы общались со многими нашими партнерами, поставщиками. И чего я только не слышал в процессе этого общения. Мне называли кучу потенциальных заказчиков или бенефициаров таких событий, множество недовольных нами людей и так далее и тому подобное.

Естественно, у меня у самого есть определенные размышления на этот счет и определенные предположения. Озвучивать их я не буду, у меня нет доказательств, да и принижать активность и самостоятельность наших правоохранительных органов, а особенно органов, осуществляющих оперативно-разыскную деятельность, нельзя.

Мы за свою практику достаточно часто сталкивались с тем, когда на нас писали доносы и жалобы, проводились определенные проверки. Но нам предоставляли возможность доказать свою невиновность, представить материалы, показать, подтвердить и так далее. На нас и Навальный жаловался. Причем жаловался на подозрительно низкую цену, по которой мы отгрузили товар.

— Почему арест случился именно сейчас? Единичная история или начнется зачистка по регионам?

— Как мы видим из СМИ, такая работа ведется постоянно. И будет вестись. Касательно нас, возможно, это следствие стечения ряда обстоятельств, в том числе субъективного характера.

Об общем настроении в компании

— Как себя чувствуют Борис Исаакович, Евгения Григорьевна?

— Все не очень хорошо. Евгения Григорьевна недавно перенесла определенные манипуляции на глазах. Борис Исаакович вообще находится в медицинской части, потому что без постоянного контроля ему может стать намного хуже. Антон Колосков очень тяжело переболел коронавирусной инфекцией и долго восстанавливался.

— Вы даете им в письмах какие-то советы?

— У нас многие сотрудники переписываются и с Борисом Исааковичем, и с Евгенией Григорьевной, и с Антоном. Естественно, в письмах шлем слова поддержки и делимся новостями.

— Какие настроения в компании?

— Массового исхода нет, но проходят «технические» увольнения, которые и так планировались. Понятно, что в голову каждому не заглянешь, в целом настроение в коллективе несколько напряженное, но рабочее. Мы находимся в особых условиях, в том числе в условиях повышенного внимания и контроля со стороны всех. На работоспособности это никак не сказывается. Люди как работали четко, так и работают — у них нет какой-то истерики и паники. Причем, что мне было приятно, этого не было даже в первые дни, когда мы только столкнулись с этой историей. Конечно, возникали вопросы по поводу происходящего и были эмоциональные комментарии. Но мы собрали людей и сказали: «Происходит то, что происходит». Мы рассчитываем на то, что объективность восторжествует, поэтому спокойно работаем. Если кто-то полагает, что случившееся является фактором мешающим, — у нас не крепостное право. Но никто не ушел по этому основанию. И топ-менеджеры с пониманием отнеслись к тому, что нужно будет несколько ограничить свои расходы, снизить интенсивность командировок и так далее.

— Вне компании как-то отношения поменялись?

— Когда все это произошло, как ответственный за комплаенс, я понимал, что вопросы у наших поставщиков возникнут. Мы собрались и обсудили, что именно мы можем сообщить в условиях дефицита информации. Если бы мы были погружены в процесс и знали материалы дела, то ответили бы что-то более содержательное. Но даже основываясь на тех материалах, которыми мы располагали, удалось создать обращение к нашим поставщикам, партнерам и покупателям. Время показало, что это обращение было своевременным и люди на него отреагировали адекватно.

Те, кто не нашел ответ на какой-то свой вопрос, обращались лично ко мне или присылали дополнительные запросы. Вероятно, это не единственная причина, по которой не произошло какой-то паники и исхода. Основная причина — это сами партнеры, которые с нами сотрудничают 20 и 30 лет. И одно дело, если ты из скандалов не вылезаешь, но тут история иная.

— Я бы тут напомнил кое о чем…

— Иногда мы попадаем в сферу внимания, в том числе контролирующих органов и СМИ. Например, когда нас пытались пинать с Teva. Там нас очень активно прессинговали. Пытались пройтись по нам, когда мы первые «Генфаксон» ввозили.

Но мы понимали, что выстреливают из совершенно конкретных орудий и цель совершенно конкретная — не разобраться, не показать миру, где правда, а каким-то образом нас ослабить или отвлечь наши ресурсы на то, чтобы мы кому-то что-то доказывали.

В случае с Teva мы в конце концов выбрали жесткий путь судебных разбирательств. И уже в рамках судебных разбирательств доказывали свою правоту.

«Биотэк» не верит в версию следствия, согласно которой Бориса Шпигеля обвиняют в даче взятки губернатору пензенской области за предоставление конкурентных преимуществ. В разговоре с «ФВ» его представители заявили, что компания никогда не имела каких-либо преференций и действовала исключительно в рамках закона.

— Скажите честно, были отказники?

— Отказников у нас не было. Но у нас много поставок было без предоплаты. И у многих возникли соблазны перейти на предоплату. Мы проводили переговоры — в каких-то случаях договаривались до взаимовыгоды.

Были партнеры, которые сказали: «А давайте-ка вы погасите задолженность, после этого мы будем опять продолжать работать». В каждом конкретном случае мы разбирались, проводили переговоры, находили взаимовыгодные условия для работы, давали определенные гарантии. Но все успокоилось, когда люди увидели, что мы никуда не бежим, никто не скрывается, никто не начинает выводить какие-то активы и так далее. Рынок наш на самом деле прозрачный, он не такой большой, почти все друг друга знают.

— Никто из конкурентов не активизировался в связи с ситуацией?

— Нет, какой-то такой активности из серии «они сейчас валятся, а мы будем первые» — нет, такого нет. Мы предполагали и прогнозировали, что такое может произойти. Но, вероятно, те усилия, которые мы превентивно предприняли, усилили некую уверенность в нас. Партнеры могли бы, скажем так, создать определенные проблемы, занять чисто формалистскую позицию. Практически уверен, что сыграло роль и уважение к Борису Исааковичу и к Евгении Григорьевне. И плюс личные качества людей, которые нас поддерживают. В этом отношении я приятно удивлен. Я как юрист этот фактор благородства учитываю всегда как самый последний, к сожалению.

— Как восприняли в компании новые назначения — определенные перестановки же были?

— На самом деле у нас радикальных перестановок нет. Я бы сказал так — те люди, которые пользовались авторитетом у Бориса Исааковича и Евгении Григорьевны, они, собственно, никуда не делись. Сейчас в нашей команде есть Сергей Жуковский, который, как и Борис Исаакович, занимается разработкой стратегических направлений компании. Поэтому обстановка нормальная, спокойная.

— Борис Исаакович участвует в управлении компании через письма?

— Знаете, я бы сказал достаточно четко и категорично. Он давно этим не занимается. Это его принципиальная позиция. Он примерно с 2003 года, как ушел в Совет Федерации, управление компанией не осуществляет. После того как он перестал быть сенатором, он посмотрел, что происходит и не испытал потребности снова руководить. Конечно, он всегда получал актуальную информацию. Выполнял функции глобального советчика, стратега, я бы сказал. Его авторитет, убедительность, харизма — это вещи, которые никто из нас игнорировать не может, и его советы часто воспринимались как руководство к действию. Но не всегда. Поэтому говорить о том, что он управлял компанией, точно неправильно ни с фактической, ни с юридической точки зрения. Сейчас, находясь в условиях изоляции, он тоже высказывает какие-то идеи и дает советы. Пишет письма сотрудникам и руководителям. Мы каждый раз внимательно изучаем, оцениваем его советы. И либо реализуем их, либо говорим, почему мы этого делать не будем.

О пензенском складе

— Как обстоят дела у пензенской «Фармации»? Продолжает ли работу уполномоченный склад?

— Пензенская «Фармация» функционирует в обычном режиме — никаких пожаров и катаклизмов нет. «Фармация» всегда функционировала в условиях пристального внимания к ней. Ей никто никогда не помогал, и ошибок ей никогда не прощали. Это привычное состояние.

Разумеется, запросы контролирующих органов несколько участились. Мы отвечаем, объясняем. Также появляются всякие недобросовестные сообщения в интернете с громкими заголовками из серии «Кому война, а кому мать родна», «Продают кислород по завышенным ценам, а люди умирают в госпитале» и так далее. И каждый раз мы на эту чушь вынуждены реагировать, давать разъяснения, хотя деятельность компании совершенно прозрачна. В общем, работаем и очень верим в объективность и справедливость.