Григорий Ивлиев: «Предпочтительнее, чтобы учет сведений из евразийского фармреестра был обязателен при регистрации лекарств»

— В Роспатенте вы работали над созданием российского фармреестра патентов. У Евразийской патентной организации есть свой реестр, которому в марте исполнился год. Но он все еще носит только информационный характер — информацию из реестра не обязаны учитывать при регистрации препаратов. Ведутся ли какие-то переговоры с Минздравом или Евразийской экономической комиссией, чтобы законодательно закрепить это обязательство?

— Переговоры о том, чтобы урегулировать вопрос создания фармреестра, шли несколько лет. Особенно остро вопрос встал два года назад, потому что с 2021 года регулирование лекарственного обращения стало общим для пяти стран в рамках ЕАЭС. Но, к сожалению, решить вопрос о ре­естре в это время не удалось. Ряд стран Евразийского союза не поддержал эту идею, и национальные минздравы — первые, кто категорически против того, чтобы фармреестр, созданный на базе Евразийского экономического союза, имел обязательную силу при принятии решений о закупках, продажах, о регистрации лекарственных средств.

Поэтому в России решили создать собственный фармреестр. Интеллектуальная собственность регулируется национальными законодательствами каждой страны, поэтому создание реестра в отдельной стране вполне обосновано.

Если говорить о евразийском ре­естре — да, это рекомендательный инструмент. Но в то же время сведения в нем проходят экспертизу, определенную инстанцию, после которой все правоприменители могут на него ориентироваться. И обойти эту рекомендацию очень сложно. Если ЕАПВ фиксирует, что определенный препарат защищается патентом, мало кто может этот факт опровергнуть. Именно поэтому реестр, который создан на базе ЕАПВ, имеет очень большое значение для всей практики на территории нашего региона.

Членами Евразийской патентной организации (ЕАПО) являются восемь стран: Россия, Белоруссия, Туркменистан, Таджикистан, Казахстан, Азербайджан, Киргизия, Армения. Патенты, выданные организацией, действуют на территории всех этих стран. Евразийское патентное ведомство (ЕАПВ) — исполнительный орган организации.

— Вы считаете, такой рекомендательный характер достаточен для того, чтобы избежать нарушений интеллектуальных прав со стороны компаний, которые намерены выпустить свои дженерики раньше срока окончания патента на оригинальный препарат?

— Мы действуем в рамках наших полномочий. Конечно, предпочтительнее, чтобы все это было прописано законодательно и учет сведений из фармреестра был бы обязателен и при регистрации лекарственных средств, и при введении их в гражданский оборот, и при производстве препаратов. Это сразу бы все облегчило. Вопрос регистрации можно было бы решить, выдавая досье на препараты с указанием конкретной даты, когда они могут быть выпущены в производство. Конечно, обязательный характер лучше, чем рекомендательный.

Но рекомендация ЕАПО имеет огромное значение. Я с трудом представляю, как можно выиграть судебный процесс, если будет рекомендация от ЕАПВ о соотношении лекарственного препарата и действующего патента.

Сейчас ЕАПВ по собственной инициативе вносит информацию в реестр, но на административном совете организации все восемь стран поддержали вопрос расширения реестра: теперь в него возможно включить и национальные патенты. Для этого каждая из стран может прийти к нам со списком патентов, которые должны войти в евразийский реестр.

— Роспатент уже подавал свои предложения о включении патентов в евразийский реестр?

— Роспатент, как и все другие страны, одобрил инициативу, но пока перечень национальных патентов от них не поступил.

— Сейчас возражение против выдачи евразийского патента можно подать непосредственно в Евразийскую организацию только в течение шести месяцев, а позже разбирательства проходят в нацио­нальных ведомствах. И есть случаи, когда Роспатент аннулировал действие евразийских патентов на территории России. Вы говорили о необходимости создания отдельного юрисдикционного органа, который занимался бы разрешением споров по евразийским патентам. Какие действия сейчас предпринимаются для его создания?

— Про полгода — такая норма была принята еще в 1994 году, и она явно устарела. Причину установления конкретно таких сроков сейчас уже никто объяснить не может. Очевидно, что пересмотр решения на межгосударственном уровне должен быть возможен в течение всего срока действия патента.

Сейчас около 15 дел в год по оспариванию евразийских патентов рассматривают национальные ведомства, одно-два дела в год уходят в национальные суды. Конечно, это неправильно, что нет общего судебного органа. Так что нужно создать не только апелляционную палату в Евразийском патентном ведомстве, которая пересматривала бы решение в течение всего времени действия патента, но и единую судебную юрисдикцию на территории Евразии. Если наш патент действует на территории Евразии и всех восьми стран, то и судебный порядок должен быть общим для них.

Количество рассматриваемых патентов увеличивается, появился промышленный образец как объект евразийского регулирования, а по ним тоже бывает много споров. Мы также понимаем, что существование разных судебных юрисдикций может привести к различной практике применения в отношении евразийских патентов на территории разных стран. Это может разрушить преимущество евразийской патентной системы.

Кроме того, чтобы отменить решение по евразийскому патенту, надо прийти в восемь стран — восемь судов. Если мы создадим единую инстанцию, понадобится только одно обращение.

Это вопрос, который необходимо решать прямо сейчас, его уже нельзя откладывать. Мы провели научную разработку этой проблемы. В российском Федеральном институте промышленной собственности целый год эту тему исследовали различные специалисты. К работе привлекали и другие институции — Евразийский экономический суд, который сейчас находится в Минске, Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве России, Российская государственная академия интеллектуальной собственности, Российский университет правосудия. Все специалисты однозначно говорят: необходима общая судебная юрисдикция. Причем этот вывод основывается также на европейском опыте. Это путь, который будет пройден. 

Надо понимать, что патентная процедура не заканчивается решением ведомства, так как существуют возможности обжалования его решений. И это абсолютно нормально, потому что экспертиза— это научная работа, научная дискуссия, научный спор, и после вынесения решения могут появиться новые аргументы. Так что пересмотр решения патентного ведомства — обычная процедура.

— По вашим оценкам, сколько времени может занять работа по созданию такой юрисдикции?

— Я думаю, что в этом году мы разработаем соответствующий документ, а в следующем — предложим его на одобрение государствам — участникам Евразийской патентной конвенции (ЕАПК).

— Пока работа по созданию единой юрисдикции только начинается, патентные споры будут проходить в национальных органах, и представители ЕАПВ в таких процедурах сейчас практически не участвуют. Планирует ли организация принимать более активное участие в таких спорах, чтобы поддержать правообладателей евразийских патентов?

— Да, был период, когда евразийские эксперты мало участвовали в таких процедурах, но это необходимо изменить. Наши эксперты будут участвовать во всех спорах, где будут оспариваться решения ЕАПВ как в национальных патентных органах, так и в судах. К примеру, сейчас мы прорабатываем вопрос, который рассматривается в белорусском суде.

— В Роспатенте вам удалось сократить сроки рассмотрения заявок на регистрацию изобретений. В Евразийском патентном ведомстве планируете провести такую же работу?

— Специфика работы здесь другая, но, конечно, она будет направлена на то, чтобы добиться оптимальных сроков рассмотрения заявок. Мы проводили специальные научные исследования по поводу того, сколько надо времени, чтобы вся научно-техническая информация была доступна экспертам ведомств. Мы выяснили, что с учетом разного рода реферативных журналов, обмена информацией между ведомствами на это понадобится около четырех месяцев. В течение этого времени вся информация становится доступной. По некоторым источникам, даже закрытая технологическая информация за это время становится доступной. 

На самом деле большая часть выдачи патентов задерживается, потому что эксперт запрашивает дополнительные материалы, просит разъяснить элементы заявки, дополнить обоснование. Анализ, проведенный ЕАПВ, показывает, что 2/3 продолжительности срока заявка находится на стороне заявителя. То есть 1/3 срока — это работа эксперта, а остальное время заявитель тратит на ответ и обмен документами. Поэтому, конечно, необходимо по-другому выстроить отношения с заявителем. Сроки изменятся кардинально прежде всего за счет цифровизации. Несмотря на то, что 92% заявок подаются в электронном виде, взаимодействие с заявителем в электронной форме составляет только 60% от общей переписки. К тому же выдачу патентов в электронном виде мы начали только с 1 мая этого года. На бумаге все желающие получают и будут получать патент, но выданным он будет считаться с момента внесения в реестр и публикации. Так что мы уже сокращаем определенные элементы работы.

Мы также объявляем масштабный набор новых экспертов. Уже несколько человек приняли, хотим принять еще 15 экспертов, которые будут помогать в решении этих задач.

Изменилась и структура заявок. Заявки в области аналитической биохимии, биотехнологии, фармы стали преимущественным объектом исследований в Евразийском патентном ведомстве. Поэтому нам нужны специалисты прежде всего по этим направлениям. Мы не только набираем экспертов с рынка, но и проводим стажировку. Сейчас совместно с Роспатентом планируется стажировка 20 экспертов. Вообще это, конечно, небольшой набор, надо более массово готовить специалистов в области интеллектуальной собственности.

— Сколько времени сейчас занимает рассмотрение заявок в Евразийском патентном ведомстве?

— В среднем 18 месяцев. Думаю, до конца года у нас точно будет тенденция к снижению, так как в прошлом году сроки рассмотрения увеличились по определенным причинам.

— По каким?

— Несколько экспертов уволились. Правила, которые установлены сейчас в евразийском патентном ведомстве, предусматривают ограничение работы эксперта по возрасту — 65 лет. Опытные эксперты, которые уже набили руку, вынуждены были уйти. А передача экспертизы заявок в другие руки занимает время. Эксперт должен проникнуть в научные материи, должен понять, о чем идет речь, как с этим разобраться. Просто ушли специалисты, а новых не набрали.

— Ограничение в 65 лет, по-вашему, тоже устаревшая мера?

— На ближайшем административном совете в сентябре мы вынесем предложение о том, чтобы разрешить экспертам работать и после 65 лет в случаях, когда это необходимо ведомству.

— Какие еще изменения планируются в работе ЕАПВ?

— Нам необходимо расширять объекты интеллектуальной собственности, которые выносятся на региональный уровень охраны. Сейчас мы выдаем патенты на изобретения и промышленные образцы. Евразийской патентной организации необходимо выдавать охрану на полезные модели и товарные знаки. Единый товарный знак придаст уверенности всем производителям для выхода на общий евразийский рынок, да и на мировой тоже. Проникновение товаров на рынки наших стран будет проходить быстрее, и это касается не только участников ЕАПО, но и других иностранных заявителей. Получив такую возможность, иностранные заявители будут активнее продвигать свои товары на всем общеевразийском рынке.

Участники ЕАПО нас в целом поддерживают. Мы провели встречи с председателем правительства Киргизии, Белоруссии, также Российская Федерация сделала заявление о поддержке этих инициатив. Надеемся, что и все остальные страны тоже поддержат предложения. Сейчас идет процесс политического согласования, но в ближайшее время мы подготовим соответствующие документы и предложим странам рассматривать уже эту проблему на уровне нормативного документа, показывая преимущества региональной охраны товарных знаков.

— По вашим оценкам, когда Евразийское патентное ведомство сможет начать регистрировать евразийские товарные знаки?

— Через два года. Но это небольшой срок для такого масштабного решения. Это процесс, к которому должны присоединиться восемь стран.