Как россиянка открыла аптеку в Сирии и почему не готова повторить этот опыт в России

Любовь и династия

Почему вы решили стать провизором?

Моя бабушка всю жизнь трудилась в аптеке, большую часть — в должности заведующей производственной аптекой. Прабабушка была терапевтом. Так что можно сказать, у нас династия. Но определиться с выбором профессии мне помогла мама, педагог по специальности. Она сказала, что с моим характером мне нужно работать с людьми. При этом разглядела во мне качества, которые позволяют выполнять довольно однообразную работу, коей в аптеке предостаточно.

И это предопределило не только вашу дальнейшую профессию, но и личную жизнь.

Именно так. На I курсе я познакомилась со своим будущим супругом — Омаром, который приехал в Россию из Сирии. В советское время несколько его близких родственников получали в нашей стране высшее образование. По их стопам по­шли братья Омара — поступили в РУДН. Но финансовые возможности свекра со временем истощились, и когда пришла пора поступать младшему сыну, было решено перевести старших братьев в Ярославль (один стал анестезиологом, другой — нев­рологом). Вместе с ними в Ярославль отправился и Омар. Это был 2004 год.

Я знаю истории соотечественниц, которых в Сирии поглотила тоска от нереализованности. Мы открыли аптеку, и мне скучать было некогда.

Когда мы познакомились, сразу понравились друг другу, стали встречаться. Оформлять отношения не спешили, хотя никакого сопротивления со стороны наших родителей не было. Мы учились на IV курсе, когда в Россию прилетели родители Омара. Тогда мы официально обручились. Брак зарегистрировали в 2009 году, после окончания вуза, уже находясь в Сирии, с точки зрения бюрократии так было проще.

Насколько тяжело было адаптироваться в чужом государстве?

Честно скажу, какого-то давления в связи с тем, что Сирия — мусульманская страна, я не испытала. Это довольно светское государство. Но представьте, мне 22 года, беззаботная студенческая жизнь закончилась, началась взрослая, самостоятельная, трудовая, семейная. К тому же мы не стали откладывать рождение первенца. И вот все эти новые роли совпали с переездом. Я знаю истории соотечественниц, которых в Сирии поглотила тоска от нереализованности. Мы открыли аптеку, и мне скучать было некогда. За нашим ребенком приглядывала свекровь, которая работала в школе.

Муж — финансист, жена — за первым столом

Что нужно для того, чтобы открыть аптеку в Сирии?

Мы открылись через полгода после переезда. Сделать это было легче, чем в России. Требуется намного меньше документов для лицензирования. Нет таких строгих правил относительно санитарных требований к помещению, нет возни с гигрометрами, металлическими шкафами, осушителями и увлажнителями.

Расходы в ту пору составляли примерно 6—7 млн сирийских фунтов (3,9—4 млн руб. по курсу 2009 года). Это включало приобретение помещения, торгового оборудования, препаратов. Имеется в виду скромная аптека, например в Алеппо, где мы жили. В Дамаске были шикарные, гламурные аптеки, как настоящие арт-объекты, с налетом восточного декора. Там, конечно, нужны были другие вложения.

У нас с мужем было всего 1,6 млн фунтов. Молодым специалистам никто бы не дал кредит, поэтому родственники супруга взяли несколько кредитов на себя, а мы потом выплачивали их с прибыли.

За три года полностью отдали долг и накопили на вторую аптеку. Если бы не война, у нас сейчас было бы по аптеке у каждого. Но военные действия заставили закрыть первую точку в опасном на тот момент районе и открыть вторую — в другом, где было относительно спокойно. А когда все стало совсем плохо, мы закрыли и ее и приехали в Россию.

Чем отличается сирийская аптека от российской?

В Сирии нет такой бумажной волокиты, как у нас. Один-единственный журнал ПКУ, в котором велся учет и психотропных, и наркотических препаратов. Отдельной лицензии на них не требовалось.

Муж занимался финансовыми вопросами, документацией, которая велась на литературном арабском, которым я не владею, и делал заказ. Я работала за первым столом, принимала товар, раскладывала его. Кстати, в первые дни я надевала медицинский халат, но вскоре поняла, что там это не принято, и стала носить обычную одежду. Я научилась работать в компьютерной программе и даже расшифровывать рецепты на арабском.

Еще одно заметное отличие — цены на лекарства в Сирии регулируются государством. То есть упаковка приходит с прописанной на ней стоимостью. Она едина по всей стране. Это очень удобно для потребителя, для аптеки — не очень: надо очень тщательно отобрать поставщиков, бороться за свои бонусы и за своего покупателя. Ценовая конкуренция между аптеками, как в России, исключена. Надо «брать» знаниями, умением, сочувствием. Были неграмотные посетители, которые не понимали, что им написал врач, и мне приходилось расписывать им на упаковке схему приема.

В Сирии производители отгружают препараты напрямую в аптеки, минуя посредников. Есть несколько фармскладов оптовиков, но покупать у них — значит терять прибыль. Цены там выше, чем у фабрики, маржа, которую получает владелец аптеки, тоже меньше.

Ценовая конкуренция между аптеками, как в России, исключена. Надо «брать» знаниями, умением, сочувствием.

В стране очень развита фарминдустрия. До 89% всего лекарственного ассортимента, согласно официальной статистике, местного производства.

Лекарства в аптеке раскладывают по производителям. Это позволяло в отсутствие автоматизации быстро отследить движение лекарств и оформить релевантный заказ, когда приходил медицинский представитель. 10 флаконов антибиотика брали, три получали в подарок. Чем больше получаешь, тем больше бонус.

Врачам даже приходилось придумывать особые схемы для постящихся, например, если лекарство надо принять три раза в день, то две пьешь ночью, а одну — вечером, сразу после еды.

Каков график работы аптек?

Он определяется в момент оформления лицензии — в основном с 9 до 21 часа без обеденного перерыва. Были и так называемые круглосуточные аптеки, но по факту — дежуранты, работавшие примерно до 2 часов ночи. За эту возможность — примерно раз в неделю работать позже других — владельцы должны были платить.

На график 24/7 не было спроса. Исключением был месяц Рамадан. В этот период время работы продлевалось до 2 часов ночи для всех, так как до захода солнца принимать пищу и лекарства нельзя. И очень многие сирийцы следовали этому ограничению. Врачам даже приходилось придумывать особые схемы для постящихся, например, если лекарство надо принять три раза в день, то две пьешь ночью, а одну — вечером, сразу после еды.

За что наказывают аптеки в Сирии?

Закрыть аптеку могут за торговлю контрафактными и фальсифицированными, не зарегистрированными в Сирии препаратами. Никаких ограничений по закрытым полкам или защите от света и температуры нет. Местное производство ориентировано на местный климат, а это значит, что летом, например, кондиционер в состоянии понизить температуру воздуха в помещении в лучшем случае до +30 градусов.

За безрецептурный отпуск Rx-препарата сирийскому провизору ничего не грозит, потому что он приравнен к врачу семейной практики. Он может принимать решение не только об отпуске рецептурного препарата, но и о назначении лекарств, включая антибиотики.

Если говорить о ПКУ, то надо понимать, что в Сирии нет такой проблемы, как аптечная наркомания и немедицинское использование лекарств. Поэтому эта сфера там так не зарегулирована, как у нас. Больные, которые нуждаются в психотропных препаратах, чаще всего проходят стационарное лечение.

В Сирии есть объединение провизоров — что-то среднее между нашим профсоюзом и Росздравнадзором. Оно осуществляет контроль за деятельностью, лицензирование и защищает права своих членов. Существует организация за счет взносов (посильных, ежегодных) и государственных дотаций. Если после 25 лет стажа человек решает закрыть аптеку и выйти на пенсию, профсоюз выплачивает ему 1 млн фунтов по факту закрытия и примерно 20—25 тыс. каждый месяц. В случае смерти кормильца-провизора вдове выплачивалось около 5 млн фунтов единоразово (3 млн руб.).

Продавец — это не про провизоров

Насколько доступно фармацевтическое образование в Сирии?

Поступить в медицинский вуз очень непросто. Необходимо набрать очень высокие баллы на выпускном экзамене наподобие нашего ЕГЭ.

Вузов в стране не так много. У нас не поступил в престижный вуз — можно пойти в другой, где проходной балл ниже. В Сирии это исключено. Ребята, которые едут учиться к нам, — зачастую те, кто не добрал баллы для поступления в сирийский вуз.

Престижна ли там профессия провизора?

Очень! По идее, меня должны были называть «сайдаланийя Лиза», то есть провизор Лиза, но все обращались ко мне «док­тура Лиза» — как к врачу. В России нам надо доказывать, что мы не продавцы. В Сирии людям даже в голову не придет сравнить провизора с продавцом.

В основном работают мужчины, не только в аптеках. Женщины занимаются домашним хозяйством и детьми, которых обычно в сирийских семьях четыре-пять. Семьи с двумя-тремя детьми — редкость. Но бывают аптеки, в которых муж и жена трудятся вместе, и все же основная нагрузка ложится на главу семейства.

В России на уровне аптеки нет разницы между провизорами и фармацевтами. В Сирии — это бездна. Фармацевт не может сам открыть аптеку. Это разрешено только провизорам. Действует правило: один диплом — одна аптека.

В России на уровне аптеки нет разницы между провизорами и фармацевтами. В Сирии это бездна. Фармацевт может работать только «на чужого дядю». Он не может сам открыть аптеку. Это разрешено только провизорам. Действует правило: один диплом — одна аптека. Именно поэтому в стране нет аптечных сетей.

За безрецептурный отпуск Rx-препарата сирийскому провизору ничего не грозит, потому что он приравнен к врачу семейной практики. Он может принимать решение не только об отпуске рецептурного препарата, но и о назначении лекарств, включая антибиотики.

В России

Где вы работаете сейчас?

Мы работаем в небольшой аптеке в городке Карабаново с населением 5 тыс. человек. Город находится на границе Владимирской и Московской областей и располагает всего двумя аптеками. Наш конкурент — сеть районного масштаба, а мы сами по себе. Конечно, с каждым годом выживать единичным аптекам становится все сложнее, особенно после изменения налогового законодательства в связи с введением маркировки. При этом доходы у населения снижаются, а цены на товар стабильно растут. Например, парафармацевтику у нас сейчас практически не приобретают, а раньше мы неплохо зарабатывали на ней.

Аптека работает в дневное время, держать в штате ночных дежурантов невыгодно. В нашем коллективе восемь человек. Я — заведующая, муж — провизор.

Во Владимирской области провизоров единицы (вуза, готовящегося фармспециалистов, в регионе нет), поэтому, как правило, не мы ищем работу, а она — нас.

Не хотите открыть свою аптеку?

Еще совсем недавно мы очень хотели снова открыть свою аптеку, но поскольку у нас двое детей (одному — 10 лет, другому — 3 года), то понимаем, что прямо сейчас у нас нет возможности посвятить себя бизнесу. Но чем больше я думаю об этом и чем больше смотрю на ситуацию на рынке, тем отчетливее осознаю, что дни одиночных аптек сочтены. Открывать единичные аптеки и рассчитывать на прибыль сегодня сродни утопии.