Классическая опера и современные технологии публичных выступлений: случай на тренинге

Однажды на тренинге с директорами московских школ мне задали неожиданный вопрос: распространяется ли эта особенность на восприятие музыки, в частности, оперы? «Давайте вместе посмотрим», – ответил я. – «Какую арию вы хотели бы проанализировать?». Директора посовещались и сошлись на арии Фигаро «non più andrai farfallone amoroso» из моцартовской «Женитьбы Фигаро». Вот ее современное исполнение. 

Напомню, о чем в ней идет речь. Керубино – паж графа Альмавива, юноша самого что ни на есть нежного возраста, неопытный и влюбчивый, почти ребенок. Однако он все время на глазах графа попадает в двусмысленные ситуации. Когда графу это надоедает, он решает удалить его из дворца и назначает юношу капитаном дальнего гарнизона. Увидев это, Фигаро, слуга графа, офигевает от абсурдности ситуации и, до конца не веря в ее реальность, начинает, как сейчас сказали бы, подкалывать Керубино, пугая его прелестями военной службы. Керубино становится плохо от осознания перспектив. 

Отступление первое, об опере

Либретто «Свадьбы» написал аббат Лоренцо де Понте – талантливый, но отнюдь не выдающийся и не самый удачливый автор того времени. Так, Антонио Сальери незадолго до этого выгнал его: публике не нравились тексты Лоренцо, и последняя опера потерпела фиаско именно из-за либретто. Де Понте лихорадочно искал другие варианты карьеры и решил попытать счастья с Моцартом, слава которого еще была далека от зенита, и очереди из либреттистов к нему не стояли. Для обоих этот вариант сотрудничества был то, что называется «на безрыбье и рак – рыба». В итоге и либретто, и музыка были написаны «на коленке», и никто не ожидал чудес. Но чудо случилось, и самым крупным алмазом в этой шкатулке оказалась, несомненно, ария Фигаро, которую нам и предстояло разобрать.  

Отступление второе, о языке перевода

В русском языке существует единственный стихотворный перевод «Свадьбы Фигаро». Его создал, ни много, ни мало, Петр Ильич Чайковский. Однако, несмотря на неоспоримую конгениальность, в русскоязычном исполнении опера что-то теряет. Поэтому, как правило, в России она исполняется на языке оригинала, а зрители могут следить за содержанием по некоему подстрочному переводу. Та же ария на русском языке, вариант Чайковского. 

А вот и сам текст:

Прощай же, маленький Керубино!

Твоя жизнь, милый мальчик, переменилась.

Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый,

Адонис, женской лаской прельщённый, —

не довольно ль вертеться, кружиться,

не пора ли мужчиною быть?!

Распростись ты с духами, с помадой,

со стихами, с ночной серенадой!

Ты забудь про веночки, цветочки,

про шелковые ленты забудь!

Распростись ты с кружевами,

и с венками, и с цветами,

с помадой, с духами!

Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый,

Адонис, женской лаской прельщённый, —

не довольно ль вертеться, кружиться,

не пора ли мужчиною быть?!

Будешь воином суровым,

и усатым, и здоровым,

с острой саблей, с медной каской,

и со шпорой, и с тюрбаном,

с лютым видом, с пустым карманом, —

чести много, а денег мало!

Вместо пляски очень скоро

марш начнётся через горы,

чрез леса, и чрез долины,

и болота, и равнины;

вместо песенок — тромбоны,

барабаны, бомбардоны

разревутся на все тоны,

разнесутся далеко!..

Распростись ты с кружевами,

распростись ты с цветами,

распростись со стихами,

распростись с помадой, с духами!

Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый,

Адонис, женской лаской прельщённый, —

не довольно ль вертеться, кружиться,

не пора ли мужчиною быть?!

Я скажу тебе без лести:

ты способен воевать, —

так спеши на поле чести

славы воинской искать! 

Пока директора школ работали над анализом текста, я сильно переживал. Дословно текст арии я, конечно, не помнил и не был уверен, что де Понте внес в него троичную конструкцию. Да и сама ария, хотя и известная, но по сюжету – проходная, второстепенная; я был абсолютно уверен, что де Понте вообще не сильно напрягался, когда писал для нее текст.  

Директора же были настроены решительно. Однако волновался я совершенно напрасно. Через десять минут анализа текста директора начали поднимать на меня изумленные глаза. В арии, несомненно, присутствовало трехчастное деление. Мы заполнили наш бланк и получили примерно следующее: 

Еще через десять минут директора школ сказали мне: «Дмитрий Юрьевич, это же универсальная структура разговора с ребенком в педагогике: «Твоя жизнь меняется, в прошлом остается то-то, в будущем ждет то-то; мы верим в тебя, у тебя все получится, начинай действовать». Надо сказать, что я сам был потрясен окончанием этого неожиданного тренингового эксперимента.   

Мне нравится, когда такие моменты случаются на тренингах или учебных курсах. Когда слушатели задают вопросы, и мы вместе разбираемся. Много их бывает и на курсах в Институте коммуникационного менеджмента в Высшей школе экономики. И это не случайно. Слушатели ИКМ – это взрослые, сформировавшиеся люди, с богатым жизненным опытом, четкими устремлениями и пониманием того, что им нужно для успеха, готовые осваивать новое и доходить до сути.